Образ здоровья
Статья НМВР Время прочтения: 10 минут
[yasr_visitor_votes size=»medium»] [supsystic-social-sharing id=’1′]
Образ здоровья. К вопросу о применении метода нейтрально-ментального восприятия реальности на практике.
Ночь и ливень обрушились на город с такой злой силой, как будто хотели в одночасье растворить его и лишить привычного образа. Мерлин стоял на ступенях метро, чувствуя, что уже безнадежно вымок, что сил нет, и что до дома в лучшем случае полчаса пути среди темноты и грохота разрушения.
Дома света не было, и лифт не работал. Поднимаясь по лестнице Мерлин позволил себе жалобно стонать от боли в колене, а добравшись до двери понял, что смертельно устал. Он прислонился к стене и несколько минут просто стоял так, отдыхая. Очутившись в своей комнате, Мерлин положил ключи на стол, уронил куда-то рюкзак, повалился на кровать и закрыл глаза.
— Я заболеваю, — думал он, прислушиваясь к своему состоянию, — но это нельзя. Завтра индивидуальные с Мастером.
Скрипнув, приоткрылась дверь. Послышалось азартное пыхтение. Мерлин прикинулся спящим. Дженни на цыпочках подкралась поближе, сопя вовсю. Мерлин не выдержал, улыбнулся до ушей и открыл глаза.
— Привет, — сказала Дженни и поцеловала его в щеку. — С твоих ботинок такая лужа натекла, ужас какая. Я поставила их на тряпку.
— Спасибо, — поблагодарил Мерлин, — а то, видишь ли, просто потоп на улице. — А чего ты не спишь?
— Подвинься, — Дженни присела к нему на кровать, — я слушаю дождь и жду тебя, поэтому не сплю. А где ты был? Почему вернулся так поздно?
— Я танцевал, — нехотя промямлил Мерлин, — ну, задержался.
Тут он вспомнил, что вообще-то несет ответственность за этого детеныша, и резко сел на постели.
— Ну, а ты? Уроки сделала? Портфель собрала? Зубы почистила, причесалась, умылась, высморкалась?
Дженни рассмеялась:
— Какой важный! Ну конечно, я все сделала.
— Тогда давай скорей ложись, а то ведь завтра рано вставать.
Мерлин посадил Дженни на колени, обнял и, качаясь в такт песне, загудел:
— В лесу стоит маленький дом, бим-бом-бом, а в доме том маленький гном, бим-бом-бом…
Когда Дженни ушла, Мерлин еще какое-то время лежал, собираясь с мыслями.
— Ведь это я взрослый и должен укладывать ее спать, а получается наоборот, — потеряно думал он, — «Oh, Janny, oh, Janny, how you can love…»
Тут он весь затрясся и застучал зубами.
— Ах, да, я же заболеваю, — Мерлин потрогал горло и приложил ладонь ко лбу, — я устал, я даже думать не могу, — пожаловался он Спиридону Тримифунтскому, безмятежно глядевшему на него из восьмилучевой звезды на стене.
— Я только это и слышу от тебя, ты чуть что – устал, ты, ученик колдуна, сделай наконец хоть что-нибудь для себя!
Мерлин резко сел и прислонился к холодной стене, отдыхая от слишком реального воспоминания голоса Мастера.
Потом он встал, пощелкал выключателем (света все еще не было), зажег свечу, снял с полки анатомический атлас и принялся запоминать, как должны выглядеть кости, мышцы и внутренние органы.
— Одно я знаю точно, — думал Мерлин, листая пожелтевшие страницы с препарированными трупами, — что кровь красная.
Закончив с атласом, Мерлин вытащил свою фотку, одну из немногих, где он себе нравился, и некоторое время зырил на нее, тоже пытаясь запомнить.
— Сейчас я создам себе цель, — сказал Мерлин вслух, — прийти к здоровью.
Цель – это образ желаемого будущего. Язык Id – образы, я должен создать образ здоровья, и показать его бессознательному. Здоровье мне нужно, чтобы нравиться другим, а нравиться другим полезно для здоровья. И вообще, все дороги ведут в Рим, и на машине туда ехать гораздо удобнее, чем ползти на карачках.
Мерлин повернулся лицом к Спиридону, посмотрел вверх и закрыл глаза. Для начала представил два белых экрана, как в кино, один слева, а второй перед собой. На левом вообразил себя с алмазом в руке, глядящим с Олеговой могилы на солнечные блики Волхова, и открыл Вега-Рон. На втором представил себя стройным загорелым красавцем с белозубой улыбкой и татуировкой дракончика Зю-Зю на левом плече. Держать образ оказалось очень сложно. Но Мерлин держал, стараясь не дергать глазами и залатывать дыры вообще без движений, только мыслительными усилиями, время от времени вспоминая и о себе над Волховом, Вега-Рон. Постепенно воображаемый Мерлин приобрел устойчивость и перестал рушиться. Тогда реальный Мерлин сделал его кожу прозрачной, и стал рассматривать кости. Череп, зубы, ребра, тазобедренные суставы, колени, повернуть его, позвоночник, так, обратно. Кости были белые, красивые.
— Вообще-то в атласе они серые какие-то, — вспомнил Мерлин, — но это трупы, а я живой, у меня пусть будут белые.
Убедившись, что скелет образа тоже никуда не исчезает, и можно заставить его поворачиваться и двигать суставами, Мерлин впустил под прозрачную кожу внутренние органы. И чуть не упал, так трудно оказалось держать такой образ, он оплывал, мутнел, разваливался, пропадал.
— По частям, — приказал себе Мерлин, — начнем с мозга. Мозг, глаза, горло, сердце.
Промучившись какое-то время, Мерлин сдался и вернул коже нормальный загорелый вид.
— Надо будет в интернете посмотреть прозрачные модели тела, наверняка ведь есть, — подумал он, — заставляя воображаемого Мерлина, изгибаясь изящной дугой, вставать на мостик, а алмаз в своей руке над Волховом вспыхивать на солнце.
И тут он почувствовал чье-то присутствие. За правым плечом его образа в золотом сиянии стоял Спиридон Тримифунтский, а за левым – Александр Свирский.
— Я сам их представил, — в страхе подумал Мерлин, — ну, наверное, сам.
Спиридон был в чудотворном белом с черными крестами одеянии, а Александр в темно-синей схимнической сутане с необычным вышитым серебряными нитками крестом на груди.
— Вега-Рон, — слабым голосом позвал Мерлин, проверяя свое состояние на левом экране. Александр и Спиридон смотрели на него. Спиридон спокойно, даже строго, а Александр весело.
— Сейчас потеряю сознание, — решил Мерлин.
— Еще чего, — улыбнулся Свирский.
И Мерлин с удивлением обнаружил, что в голове прояснилось (он мог бы сейчас без напряжения держать образы и на пяти экранах), что боль в колене прошла, а плечи распрямились. Тут он заметил, что его образ тоже стал светиться.
— Господи, — прошептал Мерлин, чувствуя, что весь взмок.
А Спиридон и Александр, растащив его образу руки в стороны, подняли его над собой, как пушинку. Через некоторое время позади воображаемого Мерлина, висящего крестом на руках Спиридона и Свирского, появился еще кто-то.
— Иисус Христос, Учитель Человеческий, — тихо сказал Александр.
— Я боюсь, — крикнул Мерлин.
— Стоять, — приказал Свирский за мгновение до исполнения желания открыть глаза.
Мерлин устоял и удержал глаза закрытыми. На его образе разгорелись семь светящихся дыр.
— Чакры, — догадался Мерлин.
Они пылали белым ослепительным огнем, а потом что-то произошло, образ стал рушиться, преобразовываться, и Мерлин мог видеть одновременно за ним Христа, такого яркого, что пришлось поглядеть на Свирского для поддержки. Чакры перестали пылать, их сила как будто спряталась внутрь, в белые точки. Его образ завершился. Спиридон и Александр опустили руки, и Мерлин увидел, что они все четверо стоят рядом на полу, что тело его образа как будто наполнено светом – такое же как у Христа, что Спиридон безмятежен, а Свирский выглядит очень довольным. Мерлин разволновался. Он видел, как его образ смотрит в глаза Христу, и хотел тоже, а потом воображаемый Мерлин неуверенно поднял руку, робко прикоснулся к щеке Иисуса и тут же опустил. Реальный Мерлин, боясь шевельнуться – я тоже хочу – поглядел на Свирского.
— Открой глаза, — посоветовал Александр.
— Tell me one last thing, — попросил Мерлин, — is this real? Or has this been happening inside my head?
Свирский улыбнулся:
— Это происходит в нити времени перед тобой. И, если помнишь, Дамблдор уже ответил на этот вопрос.
— Yes, — согласился Мерлин, открывая глаза и падая в темноте на кровать, — why on earth should that mean that it is not real?
А дальше – благодарность. Точка.
Автор: Игорь Евгеньевич Перепелица
[yasr_visitor_votes size=»medium»]
[supsystic-social-sharing id=’1′]